Когда-то приходит время для воспоминаний, неспешного анализа и оценки прошлого. Прошлое, особенно раннее детство, становится более выпуклым. Вспоминается то, что казалось естественным, то что, казалось просто незначительным эпизодом ни на что не повлиявшим. А оказывается, что из таких эпизодов складывалось становление личности, формирование многих привычек и характера.
Вообще я в детстве был тихим, застенчивым ребёнком. Что-то, видимо было в генах, что-то от реальной действительности. Ведь время было послевоенное, умер Сталин, прошла амнистия, и город наполнился всякого рода уголовниками, кому посчастливилось выйти на свободу раньше срока. Не все из них были невинно осуждёнными, далеко не все.
Наверное, нам повезло, что раннее детство проходило во дворе с крепкими железными воротами и в тесном соседстве с государственным учебным заведением. Это как-то защищало от проникновения уличного неустройства тех лет. Большой двор, чердаки, подвалы и возможность через невысокий забор наносить визиты к друзьям, живущим по соседству обеспечивали нам достаточное пространство и огораживали нас от неприятных встреч.
А такие встречи были ой как возможны! В 1953 году была объявлена амнистия и вместе с теми, кто этого был достоин, в центральную Россию хлынул поток тех, кто попал в «нужное место и в нужное время» – махровых уголовников.
Не минула эта волна и наш городок, поскольку он стоял на одном из маршрутов из казахстанских лагерей. Амнистированные оседали по всему пути следования эшелонов в связи с тем, что кончались деньги, выданные на проезд. Естественно, что тут деньги на дороге не валялись, а работы не было, поэтому в городе стало сразу неспокойно и опасно. Нас, детей, это напрямую не затронуло, хотя какое- то влияние и оказало. Но об этом потом.
А посему наш мирок был ограничен, контакты были не обширными. Детсад, не в счёт. В это время, да и в первых классах школы мы играли во дворе, человек 5-6 примерно одинакового возраста. А коли так, то оставалось много времени самостоятельных игр, которые постепенно заменило чтение книг. Квартирка была маленькая, и мне было выделено место на подоконнике у окна в маленькой спаленке, отгороженной фанерной перегородкой от «зала».
О, это было замечательное окно в старом доме бывшей богадельни заштатного городка на престижном втором этаже. Сводчатый высокий оконный проём, широченный подоконник, двойные рамы зимой. Подоконник и рамы были крашены неоднократно уже при социализме, когда старую краску не снимали, а мазали новой просто сверху, отчего поверхность рам и подоконника напоминали сельскую улицу с проталинами. Но это было не плохо, мне разрешали на нём играть с железками, что я и делал, не боясь испортить поверхность, до меня многократно порченную неизвестно кем.
Играл я на нём не только с железными машинками, но и с пластилиновой армией, которую сам и лепил (учтите, это было вскоре после ужасной, тяжёлой, но победоносной войны). Не важно, что не было художественной достоверности, присущей социалистическому реализму, но меня всё устраивало. Наши были из красного пластилина, фашисты - из чёрного. Танки были зелёными, самолёты – синими. А что ещё нужно? Примитивная лепка сполна перекрывалась фантазией. Театром военных действий был подоконник, горшок с цветами, ну и деревянный переплёт оконной рамы…
Но это в раннем детстве. А чуть постарше, когда оставался дома – любил лёжа поперёк подоконника наблюдать за тем, что происходило под окном. Ну, а под окном… Напротив нашего окна, через улицу был стадион «Динамо», чуть правее – клуб имени Ф.Э. Дзержинского, а ещё чуть дальше – летний цирк. На территории стадиона, примыкавшей к клубу, стояла танцевальная веранда, называемая у нас «танцплощадка».
Весьма неплохой обзор и возможность наблюдать за течением жизни. Кстати, много интересного наблюдалось и у пивного ларька, стоявшего между клубом и цирком. Именно им беззатейливо, одним бесспорным интересом объединялись культура и искусство.
Ну, а из окна в процессе наблюдений я открывал для себя неумолимое течение технического прогресса. Сначала под окном по булыжной мостовой горделиво шествовали верблюды и громыхали телеги. Позже появились автомобили – медленно, но неуклонно вытеснявшие бедных животных, измученных непосильным трудом. Потом булыжник заасфальтировали… Интересно было наблюдать как это делали. Дымили варочные котлы, рабочие на носилках разносили горячий асфальт, укатывали ручными катками, перекрикивались «на плохом французском» … Потом появились настоящие асфальтировочные катки.
Работа кипела, дымила и шумела – так продвигалась цивилизация под одним, отдельно взятом окном.
(Продолжение в следующей части)